БАЛЕТ ЛОТАРИНГИИ НА КАННСКОМ ФЕСТИВАЛЕ ТАНЦА : ТРИПТИХ ПЬЕС ДВУХ МАСТЕРОВ
3/12/2021 Виктор Игнатов
27 ноября – 12 декабря 2021, Festival de Danse Cannes – Côte d’Azur France, Канны.

Каннский фестиваль танца, проходящий раз в два года, четвёртый и последний раз возглавила Брижит Лефевр. Для нынешнего сезона фестиваля она составила богатую и разнообразную программу, в которую вошли 15 новых постановок как известных мастеров, так и молодых хореографов. Второй вечер фестиваля проходил в Театре Клода Дебюсси, на сцене которого выступила труппа Балет Лотарингии Национального хореографического центра Нанси под руководством Петтера Якобсона. В блистательном исполнении предстали две пьесы знаменитого американского танцовщика и хореографа Мерса Каннингема – воссозданная «For Four Walls» (2019) и «Sounddance» (1975), а также премьерная постановка француженки Мод Ле Пладека «Static Shot», с большим энтузиазмом принятая каннской публикой.

Второй вечер фестиваля проходил в Театре Клода Дебюсси. являющегося частью каннского Дворца фестивалей. Большой театральный зал был предельно наполнен публикой, что было связано с широкой популярностью выступавшей здесь французской труппы, которую основал Жан-Альбер Картье в 1978 году в Нанси под названием Современный балетный театр. В 1987 году коллектив был переименован во Французский балет Нанси. Его составляли 45 артистов; их гастрольные выступления проходили с участием знаменитых танцовщиков, среди которых были Р.Нуреев и П.Дюпон. Важный вклад в укрепление репутации труппы внес её руководитель (1991 – 1999) и выдающийся хореограф Пьер Лакотт. Теперь в Нанси функционирует Национальный хореографический центр, творческие достижения которого успешно популяризирует труппа Балет Лотарингии. Высокопрофессиональный коллектив, который составляют 26 артистов разных танцевальных школ и национальностей, с 2011 года возглавляет шведский хореограф Петтер Якобсон, исповедующий эстетику современного танца. Поэтому репертуар труппы представляет наиболее значимые произведения нашего времени, а также оригинальные постановки талантливых авангардистов успешно экспериментирующих как в искусстве танца, так и в смежных дисциплинах. Для выступлений на Каннском фестивале танца П.Якобсон составил большую программу. Она включала две пьесы американца Мерса Каннингема – «For Four Walls» (2019), «Sounddance» (1975), и премьерную постановку француженки Мод Ле Пладека «Static Shot» («Статический выстрел»).

«For Four Walls» – эксперименты с зеркальным отражением.

Оказывая почести знаменитому танцовщику и хореографу М.Каннингему, программу открыла пьеса «For Four Walls», воссозданная по произведению выдающегося мастера 2019 году в связи с празднованием 100-летия со дня его рождения. М.Каннингем (1919 – 2009) начал карьеру танцовщика в возрасте 20-и лет в труппе Марты Грэм и был её артистом 6 лет. В 25-летнем возрасте он поставил пьесу «Four Walls» («Четыре стены») на музыку первого акта одноименной композиции Джона Кейджа, написанной в 1944 году для фортепиано с вокальной интерлюдией. Композиция является сценической музыкой танцевальной драмы в двух актах и 16-и частях. Премьера пьесы Каннингема состоялась 22 августа 1944 года в Колорадо. Второй раз она была показана в 1985 году, потом была забыта, но всё-таки сохранилась её 10-минутная видеозапись. Два года тому назад в Нанси состоялось премьера возрожденной пьесы, которая получила название «For Four Walls». Над восстановлением хореографии, сценографии и костюмов активно работали в творческом тандеме Петтер Якобсон и его помощник Томас Кейли, 7 лет танцевавший в труппе Каннингема. Постановку света осуществил Эрик Вюрц. Благодаря усилиям этих мастеров публика получила возможность познакомиться с исчезнувшим произведением Каннингема, созданном необычайно интересно. В своей пьесе хореограф исследовал танцевальные движения артистов, находящихся во взаимосвязи с их зеркальными изображениями. Теперь для показана этой постановки на сцене во всю её длину была смонтирована конструкция, составленная из двух пересекающихся стен зеркал, благодаря которым публика одновременно видит тройное отражение каждого участника представления. Когда же на сцене танцуют все 24 исполнителя пьесы, то зрителям предстаёт впечатляющая феерия грандиозного ансамбля, состоящего из 96-и визуальных фигур! Невольно возникает вопрос – почему же столь оригинальная и эффектная постановка исчезла с театральной сцены? Ответ достаточно прост: пьеса была забыта из-за отсутствия стройности и цельности танцевальных вариаций и ансамблевых трансформаций, в результате чего хореографические композиции, хотя и впечатляют свободой и разнообразием, однако лишены сценической логики и развиваются хаотично, в связи с чем они часто воспринимаются не как тщательно выстроенное театральное произведение, а как рыхлый и неорганизованный процесс тренинга артистов, готовящихся к выступлению.
В своем хореографическом творчестве Каннингем особое значение придавал всему случайному и непреднамеренному. По его мнению, чтобы осмыслить движение, оно не обязательно должно быть последовательным; главная художественная ценность движения – его прерывность и аллогичность. Сознательно отгородившись от норм, принятых в хореографическом искусстве, Каннингем создал более 150 пьес, став крупным представителем американского танца модерн. Однако многое из творений мастера навсегда исчезло. Поэтому показ на Каннском фестивале танца возрожденной пьесы «For Four Walls» стало событием значимым. Как же разворачивается её танцевальное действие?
Поднимается занавес, и в левой части сумрачной сцены предстают по диагонали два параллельных ряда 24-х артистов, замерших друг против друга. С появлением тёплых звуков фортепиано, находящегося в правой части сцены, ансамбль оживает – рождаются отдельные жесты и мягкие приседания в плие. Постепенно все расходятся по сцене, импульсно и хаотически исполняя разные ломанные вариации, составленные из разнородных и разорванных движений, которые не взаимодействуют ни между собой, ни со звуками рояля. Идёт как бы обычный тренинг артистов в преддверии выступления. Такое впечатление возникает из-за отсутствия хореографической структуры и её связи с музыкой. Каждый артист исполняет персональную вариацию, которая, хотя и выглядит как танцевальная импровизация, но лишена какой-либо темы. То есть складывается разнообразная мозаика абстрактного танца, развивающегося аналогично хаотическому броуновскому движению частиц. Многочисленные хореографические картины, созданные в такой же манере, порой вызывают повышенный интерес благодаря оригинальным сценическим решениям и лексическим новациям. Среди таких находок, например, мужской квартет разноликих соло, в одном из которых танцовщик несколько раз виртуозно выкручивает феноменальные пируэты, потрясающие причудливой формой и бешеной скоростью.
Нужно сказать, что танцевальная лексика пьесы «For Four Walls» – чрезвычайно эклектична: среди множества предельно простых движений и связок, обязательных для профессионального танцевального класса, встречаются более сложные и оригинальные жесты и па. Это, например, эффектные поддержки, для исполнения которых артист разбегается, высоко подпрыгивает и с налета ловко падает на плечо партнера. Причем, такие каскады многократно проделывают сразу несколько танцевальных пар, что производит яркое впечатление. Однако все движения предстают вне какой-либо связи, так как хореограф лишь спонтанно пробует что-либо показать, но не старается это связать ни с предыдущим, ни с последующим. От таких бесконечных проб и наворотов всевозможных абстрактных движений порой становится скучно, но представление создано с богатой фантазией, что периодически подстегивает зрительский интерес.
Танцовщики иногда бегают то вглубь сцены, то наоборот, как бы ведя игру со своими зеркальными изображениями. В то же время среди обычных проходов и пробежек артисты порой пятятся и надолго замирают в мало интересных позах. Например, когда одни исполнители танцуют в центре сцены, то другие – рядом безучастно сидят или лежат, что создает впечатление не театрального спектакля, а спортивной разминки. Это сравнение возникает и от спортивной одежды артистов: их майки, футболки и штаны (белого, серого и чёрного цвета) – весьма характерны для разного рода тренировок. Хаотическая танцевальная какофония неожиданно прерывается стройным и мелодическим вокалом. Исполнители пьесы, сгруппировавшись в левой кулисе, пленяют хоровым пением. Затем артисты выходят на авансцену и продолжают петь красивую песню, доставляя удовольствие себе и всем слушателям.
В финале звучит бурная, экспрессивная музыка. На сцене проистекают динамичные танцы с участием нескольких групп артистов, которые часто замирают, тем самым не только разрывая кантилену, но и разрушая энергетику движений. В итоге вместо цельного и мощного финала предстает какофония обрывочных вариаций, в которых порой проскальзывают элементы балетной классики. В наступившей тишине на пустой сумрачной сцене одинокий артист что-то пробует танцевать, но его малоинтересная вариация вскоре исчезает, ибо опускают занавес.

«Sounddance» – танцевальные игры под птичьи крики.

По сравнению с пьесой «For Four Walls» постановка «Sounddance» является более структурной по хореографии, а главное, по убедительно выраженной концепции, получившей образное развитие как в танцевальном действии, так и в звуковом сопровождении. Столь обстоятельный и рациональный подход Каннингема к созданию «Sounddance» связан с его значительно возросшим профессионализмом. Ведь пьеса «Sounddance» появилась в 1975 году, когда хореографу было уже 56 лет.
Для этой постановки он воспользовался партитурой Давида Тюдора, которую, однако, разрывают непрерывные крики птиц. Под лавину звуков разъяренных пернатых и предстаёт танцевальная пьеса «Sounddance». Она органично разворачивается на фоне золотистого задника, составленного из крупных воланов театральной драпировки. Из её центральной части последовательно выходят на сцену 10 босоногих исполнителей, одетых в одинаковые розовые рубашки и серые трико. Выход каждого артиста сопровождается общим танцем всех исполнителей, уже находящихся на сцене. Таким образом, представление открывает соло, которое вскоре сменяет дуэт, затем трио, потом квартет, далее квинтет, секстет и так далее. Такая чёткая последовательность численности исполнителей танцев не только логична, но и оправдана постепенным нарастанием мощности звукового сопровождения. Все артисты выходят на сцену и танцуют с фиксированными жестами, либо держа руки в широком развороте второй позиции, либо опустив их и оттопырив на манер крыльев пингвинов. Такие жесты позволяют танцовщикам более убедительно имитировать забавные птичьи игры, которые оригинально проистекают под многоликий «хоровод» пернатых. Справедливости ради, нужно сказать, что звуковое сопровождение – это ни гармоничный и ни мелодичный щебет, а грандиозная какофония сотен разных птиц, которые не распевают нежные любовные трели, а истерично издают резкие и агрессивные крики, чтобы напугать и отогнать своих врагов, или яростно ведут свои криминальные разборки из-за лидерства среди враждующих кланов. Фонограмма звучит на предельной мощности, что, несомненно, вызывает головную боль.
Несмотря на эту жестокую звуковую тиранию, танцовщики беспечно и даже с удовольствием проделывают птичьи игры, поставленные Каннингемом с большой фантазией. Легко и образно подскакивая с фиксированными жестами, имитирующими распущенные крылья, артисты увлеченно исполняют сольные вариации, объединяются в дуэты, трио, квартеты и группы разной численности, но вскоре они распадаются, чтобы образоваться вновь. Отсутствие строя и ритма в птичьей шумихе даёт полную свободу для показа любых движений и танцевальных импровизаций. Артисты ходят и бегают, приседают и прыгают, поднимают ноги и руки, порой замирают. Среди многочисленных танцевальных метаморфоз интересно предстают, например, синхронные вариации всех восьми участников октета. Наиболее сильное впечатление производят воздушные шпагаты, которые то синхронно, то поочередно исполняют партнеры сразу нескольких дуэтов. Хотя звуковое сопровождение включает щебет и стрекот, чириканье и курлыканье, карканье и кряканье, столь широкое разнообразие птичьих голосов, однако, не находит адекватного воплощения ни в лексике, ни в характере танца. Хореографическая композиция «Sounddance» является весьма характерной для стиля и творчества Каннингема. В завершении представления танцовщики эффектно проделывают прощальные пируэты и поочередно исчезают в центре задника, откуда и появились в начале пьесы. Публика в большим энтузиазмом долго аплодировала всем артистам, замечательно исполнившим оригинальное произведение Мерса Каннингема.

«Static Shot» – шоу-дефиле в жанре мюзик-холла.

Выступление Балета Лотарингии украсило новое сочинение Мод Ле Пладека, хореографическая карьера которой успешно развивается в последние годы. Получив танцевальное образование в Национальном хореографическом центре Монпелье, она исполняла произведения современных авторов, а в 2010 году поставила свою первую пьесу «Профессор» на музыку Фаусто Ромителли. В 2017 году М. Ле Пладек стала художественным руководителем Национального хореографического центра Орлеана, сменив на этом посту Жозефа Наджа. Последние её произведения были показаны на Festival Montpellier Danse в 2018 году. Теперь она поставила пьесу «Static Shot» для 24-х артистов труппы Балет Лотарингии. Авторы музыки, а также костюмов и освещения, соответственно, – Пете Харден и Хлое Тевенин, а также Кристель Кошер и Эрик Сойер. Полностью абстрактная, но необычайно зрелищная пьеса является развлекательным шоу, созданном в жанре мюзик-холла. Представление впечатляет ритмикой повторяющихся движений и жестов, которые синхронно исполняют в кинематографической манере артисты, эклектично разодетые в пёстрые наряды. Как бы разыгрывая дефиле современной моды, они непрерывно выстраивают пластические ансамбли, пленяя пульсирующей энергетикой, но одновременно разочаровывая бесчисленными повторами танцевальных композиций. Хореографическое шоу выстроено, главным образом, из линейных ансамблей, регулярно трансформирующихся в структуры разной формы, участники которых движутся преимущественно ритмично и синхронно. Пластичная ритмика составляет суть танцевальной эстетики постановки, органично проистекающей под монохромную ритмику звуков бубна и барабана, а также стрекот и грохот ударных и электронных инструментов.
Представление открывает и закрывает одинаковый световой пролог и эпилог: над пустой сумрачной сценой загораются 11 софитов, видимо, что-то символизируя, но догадаться трудно. Под ритмичные звуки фонограммы на сцену выходят из её чёрной глубины (справа и слева) две линии артистов. Обутые в спортивные кеты, они мерно вышагивают, томно раскачиваясь на манер профессиональных манекенов, участвующих в дефиле. Линии артистов пересекаются в центре сцены, и это повторяется трижды. Несколько позже тот же проход-дефиле вновь предстанет и даже дважды. Такую же участь повторов хореограф уготовил и другим композициям. Справедливости ради, нужно сказать, что среди многочисленных конфигураций, которые почти непрерывно слагает танцевальный ансамбль, есть и весьма интересные. Например, после перекрёстного прохода-дефиле все артисты ансамбля собираются в глубине ярко освещенной сцены и выстраиваются в три продольные линии, в которых то скульптурно замирают, то синхронно пульсируют, пластически формируя оригинальные структуры и эффектные фрески. Эта впечатляющая композиция ансамбля, как и другие, также повторяется несколько раз.
В масштабном представлении, составленном из конфигурационных метаморфоз ансамбля, однако, нет развёрнутых танцевальных соло и дуэтов. Трудно назвать сольным танцем однообразную вибрацию тела девушки, которая на фоне блеклых движений синхронного ансамбля долго и энергично пульсирует и жестикулирует под монохромную ритмику барабана, стоя на одном месте в луче ярого света. Единственный дуэт, который всё-таки сочинила М. Ле Пладек, выглядит довольно странно: среди группы артистов, расступившихся в центре сцены, появляются два парня и надолго замирают в объятиях, самозабвенно наслаждаясь страстным поцелуем. Для выражения любовного чувства парней хореографу, к сожалению, не удалось найти танцевальных средств и не хватило режиссерской фантазии. Но финал пьесы всё-таки был поставлен и дважды представлен замечательно. Все участники представления, чётко выстроенные в несколько рядов по всей сцене, синхронно исполняют бесчисленное число раз одну динамичную фразу, оригинально сплетенную их широких графических жестов, выполняемых с разворотом тела и нескольких шагов. Несмотря на простоту этой комбинации, при многократном да ещё и одновременном её повторении всем составом большого ансамбля, она производит яркое впечатление. К тому же его усиливает непрерывное нарастание темпа и мощи звука и танца. Для большего разнообразия и динамики в ансамбле периодически происходит перестройка – смена рядов на авансцене, и мигание света под непрерывный перезвон и грохотание. Таким образом, финал пьесы эффектно разворачивается на завораживающем крещендо звуковой и пластической ритмики. Эта грандиозная феерия потрясает публику и завершается бурными овациями!

Crédit photos : LaurentPhilippe