«ПИКОВАЯ ДАМА» В ИГОРНОМ ЗАЛЕ
25/06/2015 – Виктор Игнатов

16-25 июня, Opéra National du Rhin, Strasbourg; 5-7 июля, La Filature, Mulhouse

Рейнская национальная опера показывает «Пиковую даму» П.Чайковского в постановке Роберта Карсена. Режиссер сконцентрировал сценическое действие на образе Германа и выстроил спектакль в едином пространстве игорного зала, отбросив оперные сцены, которые в него не вписывались. Такая упрощенная, однообразная версия далека от великого произведения П.Чаковского. В музыкальном плане спектакль идет на должном уровне: главные партии исполняют Миша Дидык (Герман), Татьяна Моногарова (Лиза), Мальгоржата Валевска (Графиня); Страсбургский филармонический оркестр возглавляет Марко Летонжа. Информация на сайте 

Опера «Пиковая дама» создана на увлекательный, драматический сюжет одноименной повести Пушкина. Правда, автор либретто – брат композитора М.Чайковский – во много переосмыслил пушкинскую повесть. Лиза из бедной воспитанницы превратилась с богатую внучку Графини. Пушкинский Герман – холодный расчетливый эгоист, охваченный одной лишь жаждой обогащения – предстает в опере Чайковского как человек с огненным воображением и сильными страстями. Партитура сочинялась, по словам композитора, «с самозабвением и наслаждением» и была закончена в предельно короткий срок – 44 дня. Премьера состоялась в Санкт-Петербурге на сцене Мариинского театра 19 декабря 1890 года и имела огромный успех.

«Пиковая дама» – одно из величайший произведений мирового оперного искусства. Музыкальная трагедия потрясает психологической правдивостью воспроизведения мыслей и чувств героев, их надежд и страданий, яркостью картин эпохи, напряженностью музыкально-драматургического развития. Главные черты стиля Чайковского получили здесь наиболее полное и совершенное выражение. Поэтому что-либо изменять в партитуре или удалять из неё – абсолютно недопустимо каким бы великим не был постановщик этого оперного шедевра. Однако в наше время все дозволено: постановщики вольно переделывают классические оперы на свой манер. В 2006 году модный русский режиссер Дмитрий Черняков поставил в Большом театре оперу Чайковского «Евгений Онегин», существенно изменив её пушкинский сюжет. В 1999 году в Парижской опере появилась «Пиковая дама» в постановке Льва Додина. Следуя повести Пушкина, известный петербургский режиссер перенес оперное действие в психиатрическую больницу, в которую помещен Герман, потерявший рассудок. Теперь именитый канадец Роберт Карсен по своему распорядился и с партитурой, и с драматургией «Пиковой дамы».

Нужно сказать, что Карсен считается одним из выдающихся оперных режиссеров. В 2007 году он оригинально поставил «Евгения Онегина» на сцене Метрополитен-опера; дирижировал Валерий Гергиев, главные партии пели Рене Флеминг (Татьяна) и Дмитрий Хворостовский (Онегин). Карьеру оперного режиссера Карсен начинал именно с «Пиковой дамы», будучи ассистентом её постановки на фестивале в Сполето (Италия) в 1976 году. «Я очень полюбил этот опыт, тем более, что это был замечательный спектакль, в частности, с участием Магды Оливеро в роли Графини. Я всегда хотел снова встретиться с «Пиковой дамой». Когда же Опера Цюриха и Рейнская опера меня пригласили её поставить, я только мог порадоваться этому предложению» – уточнил Карсен. Премьера «Пиковой дамы» состоялась в Опере Цюриха весной 2014 года; теперь эта совместная постановка идет на двух сценах Рейнской оперы – в Страсбурге и Мюлузе. Над созданием спектакля работал профессиональный коллектив: Микаэл Левин (декорации), Брижитт Райффенштел (костюмы), Роберт Карсен и Франк Эвин (свет), Филипп Жиродо (хореография). Музыкальный руководитель – Марко Летонжа.

Это сугубо личная сценическая версия «Пиковой дамы». Согласно нынешней театральной моде, режиссер осовременил действие оперы – перенес его из ХVIII в ХХ век. В результате произведение потеряло пушкинскую атмосферу и романтический колорит. Согласно концепции режиссера, оперное действие происходит в едином пространстве и сконцентрировано на трагической судьбе Германа, фанатически одержимого игрой в карты ради собственного обогащения. В связи с этим все события разворачивают в стенах игорного зала, и трёхактная опера в семи картинах идет в единой декорации. Живописный Летний сад Санкт-Петербурга, комната Лизы, шикарный бал-маскарад в столичном особняке, богатая спальня Графини, комната Германа в казарме и зимняя канавка – все эти совершенно разные оперные картины предстают в одних и тех же зеленых стенах игорного зала казино, в котором трагически завершаются события спектакля. Видение трупа Германа, застрелившегося в казино, повторяется, в качестве пролога, в начале спектакля.

Основу декорации составляют три высокие стены с зеленой стеганной обивкой. Сцена покрыта зеленым линолеумом. Сценографию дополняют 14 игорных столов с зеленым фетром и 56 стульев с зеленой обивкой. Над столами висят 14 зеленых абажуров; при боковом освещении они дают на стенах загадочные тени. В сценическом действии участвует также большая кровать с покрывалом, стеганная обивка которых та же самая, что и у зеленых стен. Официантки в казино, как и служанки Графини, облачены в простые зеленые платья. Зеленый цвет выбран обоснованно. Согласно разъяснений Карсена, это цвет долларов и столов в игорных залах казино, а также цвет зависти и смуты. В театре на этот цвет наложено табу, потому что он традиционно считается нездоровым и зловещим. Все персонажи и хористы одеты в траурно-черные костюмы и платья. Исключение составляет Графиня: она появляется в белой горностаевой шубе, затем, как и Лиза, предстает в черном платье и черной комбинации. Герман все время остается в пыльном длинном плаще. Зелено-черная монохромия придает спектаклю цветовую монотонность, усугубляя унификацию сценографии.

Тотальная доминанта зеленого игорного зала в оперном спектакле привела его к визуальному и драматургическому однообразию, к утрате сцен столичного быта и показа нравов петербургского общества. Спектакль получился социально безликим. Масштабный оперный шедевр, зажатый в рамки судьбы одинокого игрока-неудачника, потерял свою полифонию и значимость. Драматургия пушкинского романа несоизмеримо глубже и шире. Более того, маститый режиссер бесцеремонно выбросил те музыкальные фрагменты партитуры, которые не вписывались в избранную им, довольно узкую сценическую модель. В первой картине теперь нет очаровательных хоров нянюшек и гувернанток, задорного марша мальчиков, рельефно оттеняющих драматизм последующих событий. Третья картина потеряла очаровательную пастораль «Искренность пастушки», которую составляют изящные хоры и грациозные танцы, обрамляющие идиллический любовный дуэт Прилепы и Миловзора. В финале этой картины по воле режиссера с колосников спускают огромную зеленую кровать. Она встает на сдвинутые столы игорного зала, на неё взбирается Герман, и над сценой разрастается фейерверк из зеленых долларов. Столь феерический финал, достойный эстрадного шоу, на оперной сцене идет под приветственную кантату в честь русской императрицы Екатерины Великой, а потому явление кровати в ореоле долларов выглядит анекдотично. Разъяснения режиссера, что купирование партитуры сделано им в целях единства сценического действия, являются лишь отговоркой и прикрытием скудной фантазии. Для сохранения всей музыки Чайковского нужно было серьезно поработать с каждым её фрагментом. Выброс многих фрагментов партитуры оперного шедевра лишь только потому, что они мешают режиссеру реализовать его концепцию, является откровенным варварством. Таким образом, эту урезанную, сжатую сценическую версию Карсена нельзя считать полноценным и адекватным воплощением оперы Чайковского. Было бы более честным и справедливым показывать эту постановку не под названием «Пиковая дама», а, скажем, «Пиковая дама в игорном зале». В связи с этим мне вспомнилась «Пиковая дама» Чайковского в постановке Андрона Кончаловского, которую мне довелось видеть в Парижской опере в 1991 году. В обстоятельном интервью выдающийся режиссер рассказал мне о своей удивительной концепции, согласно которой все оперное действие разворачивалось в огромном склепе. Несмотря на замкнутость его пространства, режиссер не позволил себе делать купюры в оперной партитуре. В итоге, произведение Чайковского предстало оригинально и достойно.

Справедливости ради, нужно сказать, что в спектакле Карсена, несомненно, есть интересные и удачные сценические решения. Прежде всего это четвертая, ключевая, картина. В спальне возле игрового стола служанки помогают Графине раздеться. Всех прогнав, она снимает свой темный парик и выглядит седой старухой. Лежа в кровати, Графиня поёт знаменитую арию и засыпает. Герман, забравшись на кровать, умоляет её открыть тайну трех карт. Но Графиня молчит, сползает с кровати, встает и в страхе пятится. Её пластика производит сильное впечатление. Взбешенный Герман затаскивает Графиню на кровать и грозит ей пистолетом. Испуганная старуха протягивает руки к Герману, пытается что-то сказать, но падает замертво.

Пятая картин – комната Германа в казармах. В его воображении возникают видения похорон Графини. Герману кажется, что он попал в собор, где её отпевают. На сцене искусно разыгрывается религиозная служба: в глубоком трауре, спиной к зрительному залу, на стульях сидят четкими рядами полсотни людей; приносят гроб, скорбно звучат похоронные песнопения. Оставшись в одиночестве, Герман вытягивает гроб на авансцену, а из темноты является призрак умершей Графини. Открыв светящийся гроб, старуха показывает его магическое содержимое – кучи зеленых банкнот, и называет три выигрышные карты – «тройка, семерка, туз».

Концепция режиссера получает наиболее полное воплощение в последней, седьмой, картине, которая разворачивается в игорном доме. Вновь, как и в первой картине, за столами сидят элегантно одетые господа и дамы: идет карточная игра под щедрое питие шампанского. Герман одну за другой ставит две карты, названные Графиней, и выигрывает. Упоенный победой, он ставит на третью карту весь выигрыш и объявляет туза. Но вместо туза в руках его оказалась дама пик. В ней ему чудится усмешка Графини. В припадке безумия Герман стреляет в себя, и с имением Лизы на устах он умирает.

Несомненным достоинством спектакля является высокий уровень исполнительства. Большое впечатление производит замечательные солисты. Среди них истинным триумфатором является Миша Дидык. Мощный, экспрессивный голос и яркий, врожденный артистизм позволяют певцу детально высветлить все грани сложного трагического образа Германа. Теперь он не сумасбродный мечтатель, каким его представил Чайковский, а циничный неврастеник, охваченный жаждой денег, каким его создал Пушкин. Пылкая любовь Германа к Лизе постепенно заслоняется его безумной страстью к карточной игре. Дидык филигранно передает смутный духовный мир угрюмого героя, его психологическое и эмоциональное состояние, его тайные помыслы, цели и мечты. Благодаря таланту певца, его пламенной и контрастной трактовке образа Германа, спектакль приобретает динамичную пульсацию и живительную энергию. Пушкинский герой в гипнотическом исполнении Дидыка предстает на редкость достоверно и убедительно. Обилие вокальных красок и нюансов, осмысленная экспрессивная пластика артиста и его предельная сценическая самоотдача вызывают восхищение.

Роль Лизы интересно исполняет москвичка Татьяна Моногарова, солистка Большого театра России. Она успешно демонстрирует свое вокальное и артистическое мастерство. Осознав подлость возлюбленного и не в силах пережить тяжкие коллизии судьбы, Лиза теряет рассудок. Красивый голос Моногаровой звучит уверенно и проникновенно, правда, на высоких нотах ощущается некоторая зажатость. Большая вокальная и артистическая свобода певицы позволила бы придать образу Лизы недостающую ей психологическую контрастность. Меццо-сопрано Мальгоржата Валевска, которая в начале своей карьеры пела партию Полины в «Пиковой даме» на сцене Венской оперы, теперь выступает в роли Графини. Плотный, насыщенный голос 50-летней польской певицы звучит надменно и властно. Благодаря её артистическому мастерству, стройная моложавая Графиня разительно преображается в старую женщину, когда она раздевается в своей спальне. Несмотря на отсутствие роскошных, густых бархатных красок на низких регистрах, которыми еще совсем недавно завораживала великая Елена Образцова, Валевска достойно спела знаменитую арию Графини и эффектно сыграла её смертельный поединок с Германом.

Редкостное наслаждение доставляет своим вокалом греческий баритон-бас Тасис Кристоянис. Его широкий, богатый голос в сочетании с элегантной, аристократической пластикой красноречиво характеризуют образ благородного князя Елецкого. Белорусский баритон-бас Роман Илялсис, наделенный хорошим голосом, слишком ровно интерпретирует роль князя Томского, образу которого можно было бы придать большего изящества и озорства, в особенности, при исполнении легкомысленной песни «Если б милые девицы», написанной на слова Державина. Небольшую роль Сурина, приятеля Германа, блистательно исполняет русский бас Андрей Земсков. Жаль, что необычайно одаренный певец занят в роли второго плана. Вокальный и артистический потенциал Земскова заслуживает интерпретации более значимого образа. Не смогла проявить своё дарование в полной мере и меццо-сопрано Эв-Мод Юбо, родом из Женевы, Исполняя роль Полины, ей не удалось спеть партию Миловзора в любовном дуэте с Прилепой, так как режиссер выбросил из третьей картины пастораль «Нежность искренней пастушки».

Во второй картине в кругу богатых подруг, пленяющих драгоценностями, нарядами и элементами изящного «стриптиза», Полина трогательно поёт вместе с Лизой грустный дует «Уж вечер…облаков померкнули края». Затем в исполнении Юбо обреченно звучит мрачный романс «Подруги милые». Контрастом суровому романсу служит живая плясовая песня «Ну-ка, светик Машенька». Но трудно назвать русской плясовой заурядные современные телодвижения, которыми девушки развлекают опечаленную Лизу во второй оперной картине. Хореография Жиродо, как и режиссура Карсена, оказалась слишком упрощенной, без искры фантазии, хотя, благодаря творческому сотрудничеству этих мастеров, создано уже 17 оперных спектаклей. Мощный, пластичный хор Рейнской оперы по управлением Сандрин Абелло впечатляет вокальным и сценическим великолепием.

Словацкий дирижер Марко Летонжа, возглавляющий Страсбургский филармонический оркестр с 2012 года, давно и хорошо знаком с русской музыкой. Он уже дирижировал «Пиковую даму» в Женеве и совсем недавно в Вене. В связи с этим кажется странным купирование ряда фрагментов партитуры Чайковского, которое не только усилило мрачную атмосферу оперы, но и нарушило её эмоционально-психологический баланс и контраст. Эта «медвежья услуга» сделана, несомненно, по требованию режиссера. На вопрос Матьё Шнейдера – «Делая многочисленные купюры в опере, не казалось ли это вам предательством Чайковского?» – дирижер ответил: «Нет, я так не думаю. Конечно, каждая купюра – своего рода предательство с точки зрения пуриста. Такую позицию можно защитить, но это не то, что нами принято». Высокое мастерство дирижера и его глубокое знание партитуры благотворно сказалось на её интерпретации. Однако купирование партитуры все-таки ощущалось в недостаточно ровном звучании оркестра и солирующих инструментов в первой картине (на представлении 21 июня). В последующих картинах оркестр с большей убедительностью демонстрировал свою гармоничность и красочность, лиричность и экспрессию. Однако музыка оперы, написанная на драматически богатое и сильное либретто, порой не соответствовала сценическому действию, которое, согласно концепции режиссера, катастрофично было зажато меж стен игрального зала казино. Как нужно не любить прекрасную музыку Чайковского, чтобы лишить её полнокровной сценической жизни! Безжалостная экзекуция, осуществленная прославленным режиссером над «Пиковой дамой», говорит о явном непонимании смысла и величия оперного творения гения. Карсен получил счастливый шанс воплотить на сцене шедевр Чайковского, но, как и Герман, он трагически проиграл!

Crédit photos : Klara Beck