L.A.DANCE PROJECT : ЧАРУЮЩАЯ ВСПЫШКА СТРАСТЕЙ НА ФОНЕ АБСТРАКТНЫХ ВАРИАЦИЙ
24/04/2018 – Виктор Игнатов
20, 21, 23, 24 апреля 2018, Théâtre des Champs Elysées, Paris

В рамках проекта TranscenDanses, осуществляемого агентством PIAS совместно с Театром Елисейских Полей, в Париже проходят гастроли труппы L.A. Dance Project. В 2012 году в Лос-Анджелесе её основал и возглавил франко-американский хореограф Бенжамен Мильпье. Гастрольная программа включает пьесы «Second Quartet» (2017), «Bach Studies» (2018) и «Yag» (2017) в хореографии, соответственно, Ноя Сулье, Б.Мильпье и Охада Нахарина. Несмотря на стилевое различие авторов, пьесы роднит однообразие и абстракция хореографии, отсутствие яркого танца и живой экспрессии. Приятное исключение – дивные метаморфозы пластического ансамбля под мощные звуки «Страстей по Матфею» И.С.Баха. Этот фрагмент оживляет программу и прославляет постановщика – Б.Мильпье.

В 2011 году Мильпье покинул труппу New York City Ballet, в которой последние 10 лет танцевал как этуаль, исполняя главные партии в балетах широкого репертуара, а также ставил хореографические пьесы. Годом позже в Лос-Анджелесе он основал свою труппу L.A. Dance Project. Она не только пропагандирует его танцевальные постановки, но прежде всего является творческим центром, объединяющим коллектив авторов, работающих в разных жанрах – композиторов, художников, сценографов, видео- и кинорежиссеров. Благодаря высокопрофессиональным солистам, труппа представляет программы, открывающие новые направления и горизонты в современном танце. С февраля 2013 года по июль 2016 года Мильпье был директором балета Парижской национальной оперы. Для нынешних, уже вторых, гастролей труппы L.A. Dance Project в Театре Елисейских Полей Мильпье составил хореографический триптих, включив в него свою новую постановку «Bach Studies» (Part 1), пьесу «Yag» знаменитого израильтянина Охада Нахарина и опус «Seconde Quartet» молодого француза Ноя Сулье. Первые два произведения предстали во Франции впервые.

«Second Quartet»

Программу открывает 28-минутный опус «Second Quartet». Его автор – Н.Сулье, родился в Париже в 1987 году. Он обучался танцу в Парижской консерватории, Национальной школе балета Канады, PARTS в Брюсселе.

Сулье получил диплом Мастера философии в Сорбонне – Парижском университете IV. В 2010 году Сулье завоевал первый приз на конкурсе танца, организованном Городским театром и Музеем танца, за постановку пьесы «Petite perception». Последующие три пьесы, созданные в 2013-15 годы, он посвятил восприятию и интерпретации движений. В октябре 2016 года его хореографическое исследование «Акции, движения и жесты» было опубликовано Национальным центром танца. В сентябре 2017 года Сулье поставил «Performing Art» – хореографическую выставку в Центре Жоржа Помпиду, где представил на сцене ряд произведений из коллекции этого музея, чтобы поставить вопрос о месте танца в его экспозиции.
Опус «Second Quartet» начинается своеобразно. Под переборы кастаньет на сцене появляются три танцовщика и танцовщица. На фоне ярко освещенного экране их тёмные фигуры выглядят загадочно. С появлением фронтально света таинство сменяется прозой: в обычных майках или футболках и в спортивных штанах артисты босые или в носках исполняют разнообразные вариации, то лёжа на полу, то прохаживаясь по пустой сцене. Характер хаотических движений не меняется при появлении мощных ритмичных звуков ударных инструментов. Вариации проистекают отрешенно в отсутствии связи со звуковым фоном. Малоинтересная бедная лексика включает взмахи рук и ног, подскоки и падения, стойки на руках и акробатику. Нескоординированные, вялые и разболтанные движения создают впечатление разминки или репетиции. Артисты не стремятся к демонстрации чистоты и гармонии танца, к тому же в исполняемых вариациях нет ни развития, ни завершения. Танцевальные фразы резко обрываются без каких-либо внутренних или внешних связей. На сцене предстает абстрактная мешанина разрозненных соло, среди которых порой эскизно возникают синхронные дуэты, но они быстро распадаются из-за отсутствия эволюций. Наиболее цельно и значимо поставлен лишь один акробатический дуэт. Под монотонный рокот мотора танцовщица и танцовщик медленно составляют оригинальные композиции, в которых замирают, впечатляя пластическими связками.

Из-за отсутствия стройной концепции и её детальной разработки квартет выглядит рыхлым и блёклым. Исполнители бестолково скачут порой в тишине под грохот своих прыжков и кашель зрителей в зале. Иногда, не зная что делать, одни артисты ложатся на пол и задирают ноги, другие – уходят в кулисы, но вскоре возвращаются и продолжают проделывать многократно уже показанные стойки на руках и резкие подскоки. По ходу пьесы разнообразные звуки ударных инструментов сменяют монотонные завывания пилы, странные шумы или паузы тишины. Периодически меняется и монохромное освещение сцены. Не меняется лишь однообразие вариаций, и это вызывает скуку.

Странно, как попал этот явно неудачный опус начинающего хореографа в гастрольную программу американской труппы? Чем руководствовался опытный профессионал Мильпье, решив показать столь посредственную пьесу на престижной сцене Театра Елисейский Полей перед взыскательной парижской публикой? Единственный, логически оправданный расчет, вероятно, состоял в том, что на фоне такого блёклого опуса хореография Мильпье произведет более сильное впечатление. Нужно признать, что в определенной степени это удалось.

«Bach Studies» (Part 1)

После антракта состоялась французская премьера самой новой пьесы. Впервые она была показана в Майами всего два месяца тому назад. В Париже её ждали с нетерпением, и вот почему. В программке об этой постановке на музыку И.С.Баха сказано следующее: «Бенжамен Мильпье исследует Партиту для скрипки соло №2 ре минор и применяет для хореографии музыкальную технику, использованную Бахом. Со сценическими костюмами, которые придумал Алессандро Сартори, давно сотрудничающий с Мильпье, «Bach Studies» мастерски воплощает в движении музыку знаменитого композитора. В итоге предстает произведение одновременно технически сложное, нежное и волнующее».
Партита для скрипки Баха, как и его Сюиты для виолончели, необычайно популярны особенно в наше время. Все выдающиеся музыканты не только играют, но и записывают столь прекрасные произведения гениального композитора. Однако среди хореографов лишь только избранные таланты осмеливаются на воплощение этой музыки в танце. Пример тому обворожительная пьеса «Water Moon» – «Лунная вода», которую феноменально поставил на музыку виолончельных Сюит Баха великий хореограф Лин Хвай-Мин, основатель и руководитель Тайваньского театра танца «Cloud Gate». Теперь Мильпье решился на танцевальное воплощение скрипичной Партиты Баха. В чём притягательность и суть этого произведения?
Партита для скрипки соло №2 ре минор, BWV 1004, была написана Бахом в 1720 году и посвящена памяти его первой жены – Марии Барбаре, умершей после 13-и лет супружеской жизни и родившей композитору семерых детей. Находясь под гнетом трагической утраты, Бах сочинил дивную, духовно возвышенную музыку с обилием изысканных мелодий и ностальгических гармоний. Трудно найти точные и ёмкие слова, чтобы адекватно выразить изящество и красоту этого произведения. Ещё сложнее придумать танцевальные движения, чтобы полноценно отразить грациозный строй и лучезарную красочность музыкального шедевра.
Партита состоит из пяти частей: 1- Allemande, 2 – Courante, 3 – Sarabande, 4 – Gigue, 5 – Chacone. Цикл пяти танцев барочного репертуара характеризует великолепная «архитектура», беспрецедентная музыкальная аккуратность и умеренность. По сложности она представляет собой нечто в равной степени адское и благословенно райское. Три из четырех «обыкновенных» частей Партиты достаточно быстры и просты в игре. Первая и четвертая части практически монохромны, тогда как вторая – содержит аккомпанирующую басовую партию. В Сарабанде, гармонически более стройной, начинает появляться образ будущей Чаконы. Когда же, наконец, вступает в права финальная часть Партиты, больше не остается никаких правил и границ. Фигура из четырёх нисходящих нот создаёт и поддерживает основу гармонии. Чакона намного превосходит прочие сочинения Баха по виртуозности и сложности.
Следуя «архитектуре» Партиты, Мильпье выстроил свою хореографию, правда, недостаточно четко. Он даже сумел реализовать, хотя и частично, идею Баха, которая основывалась на гармонической простоте и минимализме. Несмотря на эти удачи, танцевальная пьеса «Bach Studies» слишком далека от музыкального шедевра Баха. Причин здесь несколько. Главная проблема постановки состоит в том, что в ней отсутствует беспрецедентная творческая аккуратность Баха. Это связано с тем, что основу хореографического стиля Мильпье составляют не тщательно разработанные композиции, а свободно сочинённые вариации. Важной причиной является и то, что танцевальная лексика Мильпье слишком бедна для воплощения дивных мелодий и сложных гармоний Партиты. В силу вышесказанного пьеса «Bach Studies» предстает упрощенно и однообразно по сравнению со звучащей музыкой. К сожалению, в исполняемых танцах музыка Баха не слышна!

Пьесу предваряет тягучий пролог. На сумрачной и полностью открытой сцене, в её центе, 8 артистов, сидя плотной группой, проделывают в тишине разные пластические жесты. Свет висящих неоновых лам нарастает, и все рассаживают на стульях, стоящих по периметру сцены. На авансцену выходит скрипач и под звуки Партиты начинается танцевальное действо. Оно составлено из соло и дуэтов, трио и квартетов, а также рыхлых и аморфных ансамблей. Однообразные вариации, похожие на свободные импровизации, выглядят хотя и музыкально, но вне Партиты Баха. Сценическое действо порой обретает некое разнообразие, благодаря смене света и переносу стульев с одного места на другое.
Партиту исполняет 45-летний французский музыкант Эрик Крамб. Нельзя сказать, что его скрипка пленяет вдохновенной интерпретацией Партиты. Такой же комментарий заслуживают и танцы артистов. Приятным исключением является мужское соло: составленное из оригинальных пируэтов, сложных прыжков и эффектных каскадов классических па, оно предстает в изящной и виртуозной интерпретации одаренного солиста. Техничные танцовщики производит большее впечатление, чем грациозные танцовщицы. Это связано также с более интересными и сложными мужскими вариациями по сравнению с женскими. Однако, многие картины танцевального действия все-таки страдают монохромией. Пытаясь как-то её преодолеть, хореограф «украсил» финал трио танцовщиков синхронным и резким вульгарным жестом, что вызвало первые и единственные аплодисменты.

Видимо, осознавая, танцевальную блеклость пьесы «Bach Studies» (Part 1), Мильпье добавил эффектный фрагмент и преподнес публике приятный сюрприз. После завершения 18-минутной пьесы, когда на сумрачной сцене исчезли артисты и скрипач, в пятне света появился темнокожий танцовщик и стал медленно раздеваться. Вскоре на сцену вышли со стульями ещё 7 полуобнаженных артистов. Разложив стулья по кругу, они устремились в его светящийся центр и слились в дивном пластическом ансамбле под внезапно хлынувшие мощные инструментально-хоральные потоки «Страстей по Матфею» Баха. Все это произошло так неожиданно и ослепительно ярко, что публика, потрясенная столь чудесным видением, мгновенно замерла. Живая полифоническая фреска с гипнотическими картинами на евангельский сюжет восхищала единством монументального звучания хора, оркестра и синхронного движения танцевального ансамбля. Эта идеальная гармония доставляла истинное наслаждение! И когда, через 10 минут, фантастические видение библейских картин вдруг исчезло, в зале театра вспыхнули бурные овации. На поклонах артистов и хореографа публика вновь устроила долгие овации. Улыбающийся Мильпье единодушно был признан триумфатором на знаменитой сцене Театра Елисейских Полей, где 105 лет тому назад парижская публика освистала авангардный балет Нижинского «Весна священная», который теперь считается абсолютным шедевром.

«Yag»

Программу завершала 43-минтная пьеса Охада Нахарина, выдающегося израильского хореографа, возглавляющего прославленную труппу Batsheva Dance Company. Охад учился танцу вначале в Нью-Йорке у Марты Грэхем, основавшей Batsheva Dance Company в Тель-Авиве в 1964 году, затем у Мориса Бежара в его Школе Мудра в Брюсселе. Он выступал в ансамбле Bat-dor; в 1980 году основал свою труппу. Десять лет спустя возглавил Batsheva Dance Company и успешно выдвинул её на международную сцену. Нахарин разработал хореографический стиль «Gaga» (техника, основанная на исследовании ощущений и свободы тела), на базе которого поставил для Batsheva Dance Company 20 пьес. Некоторые из них перенесены в репертуар крупных танцевальных трупп. В частности, в прошлом году в репертуаре L.A. Dance Project появилась пьеса «Yag». Нахарин её создал в 1996 году. За истекшие 22 года пьеса не устарела, однако сегодня она менее интересна по сравнению с недавними постановками хореографа. Но почему-то Мильпье выбрал именно «Yag» для гастрольной программы. Может быть, чтобы усилить её притягательность за счёт знаменитого имени Нахарина? В то же время его другая, более новая, пьеса могла бы составить не столь желательную конкуренцию для самого Мильпье. Видимо, поэтому после триумфа его хореографической картины на «Страсти по Матфею» Баха предстала менее впечатляющая пьеса «Yag».

Суть этой постановки программка выразила так: «Отношения между шестью артистами постепенно раскрываются через танец, слово и визуальный символ, формируя интригующий рассказ. Шаг за шагом балет прогрессирует, предлагая публике ощутить динамику семейной игры, обусловленной смелой, любопытной и вымышленной мизансценой».
Сценическое действие неспешно развивается на фоне темноты; в её глубине светится ярко-красная дверь. На сумрачной сцене поочередно появляются 6 персонажей, символизируя семью Рони Азгад, которой Нахарин и посвятил пьесу «Yag». По ходу представления каждый персонаж периодически исполняет танцевальное соло и текстовой монолог, рассказывая про «очень любимую семью». На сцене происходят контрастные смены пластичных мизансцен и бурных танцев, которые часто предстают синхронно и в линии.
Важной вклад в сценическое действие вносит звуковое оформление: с фонограммы звучит музыка многих композиторов, среди которых Гаэтано Доницетти, Эннио Маричоне, Ран Славин, Джон Тавернер и Джон Зорн. Под дивный лирический романс Неморино (из оперы Доницетти «Любовный напиток»), пленяющий искренним живым чувством и безыскусной выразительной мелодией, разворачивается не столь интересная картина. На фоне синхронных движений шести артистов начинается дуэт центральных персонажей – родителей, затем идёт соло и монолог главы семейства – он называет своё имя, говорит, что у него трое детей и любимая семья.

Более оригинально поставлена мизансцена, когда дети пытаются расправить скрюченное тело парализованного отца. Загадочно выглядит картина, в которой танцовщица раскладывает вдоль сцены полоску из золотистых комочков, в то время как на авансцене медленно трансформируется женский акробатический дуэт. Ступая по комочкам и раздавливая их, поочередно выходят на сцену три танцовщика. Абстрактное действо мистически проистекает под непрерывные монотонные вибрации, похожие на урчание лягушек. Неожиданно возникает женское трио с громким криком, затем идёт соло отца с фразами, что у него была «любимая семья». Его прерывают тревожные раскаты, увлекая всех в динамичный танец.
Под звуки ситара и бубна начинается странная мизансцена. Мать семейства поочередно одевает на себя одежды супруга, который их снимает, находясь за дверью. Вскоре он появляется с обнаженным торсом и вступает в «игривые» отношения с дочерью. Под грустную мелодию отец исчезает, а дочь долго и многократно отжимается на руках. Оказавшись за дверью, отец продолжается раздеваться, и его супруга натягивает на себя его брюки. Вскоре он появился абсолютно голый, но сразу же падает на сцену, прикрывшись дверью. Взобравшись на неё, супруга объявляет: «Мой муж умер, у нас трое детей, была любимая семья». Под быструю ритмичную музыку и громкий хохот начинаются всеобщие синхронные танцы. Хохочет и глава семейства, ёрзая под дверью. На неё ложится супруга, но муж сбрасывает обеих. Сверкая ягодицами в ярком свете, глава семейства ползёт по сцене под мелодичные переборы гитары и танцевальное сопровождение всей семьи. Вот так завершается пьеса Нахарина и гастрольная программа труппы L.A. Dance Project, которая, увы, не вызвала восторга у парижской публики.

 Crédits photos: Lawrence Ho, Erin Baiano, TranscenDanses, Laura Cappelle.