ИЗРАИЛЬСКИЕ ЦУНАМИ – КОНЦЕПТУАЛЬНЫЙ МАНИФЕСТ В ИЗЛОМАХ ТАНЦА СО СВОЕЙ ТЕНЬЮ
10/06/2019 – Виктор Игнатов
6 – 15 июня 2019, Théâtre National de la Danse Chaillot, Paris

Национальный театр танца Шайо с огромным успехом показывает «OCD Love» (6 – 13 июня) и «Love Chapter 2» (8 — 15 июня) – две части энергетически взвинченного спектакля, который создали по заказу Международного фестиваля танца в Монпелье необычайно талантливые израильтяне – хореографы Шарон Эяль, Гай Бехар и композитор Ори Лихтик. Феноменально поставленные пьесы завораживают болезненной лексикой и особой стилистикой танцевального транса, которым фанатично охвачена обособленная группа странных существ, сосредоточенно и синхронно передвигающихся по сцене в состоянии аутистического отрешения, порой гипнотического оцепенения. Под клокотание живой музыки пьесы превосходно исполняют 6 артистов труппы L-E-V, которую возглавляют Ш.Эяль и Г.Бехар.

Гай Бехар и Шарон Эяль

Шарон Эяль родилась в Иерусалиме. В 1990 – 2008 годы танцевала в знаменитой израильской труппе Batsheva Dance Company, в которой начала ставить хореографию. С 2003 по 2004 год была артистическим содиректором труппы, с 2005 по 2012 год – её хореографом. В 2009 году стала создавать пьесы для разных трупп в Норвегии, США и Германии. В 2013 году Ш.Эяль и её музыкальный консультант и соавтор Гай Бехар основали собственную труппу L-E-V, которая вскоре приобрела высокую международную репутацию. Сегодня репертуар труппы составляют 6 постановок, включая знаменитые пьесы «OCD Love» и «Love Chapter 2», мировые премьеры которых состоялись на Фестивале Montpellier Danse, соответственно, в 2016 и 2017 годы. Авторы этого диптиха намерены создать целую серию хореографических произведений под названием «Любовь».
За шесть лет своего существования труппа L-E-V выступила более двухсот раз в знаковых местах всего мира. Эяль и Бехар ставят пьесы не только для своего коллектива, но и для других трупп. Хореографический талант Эяль высоко оценен на её родине: она удостоена Приза Министерства культуры Израиля (2004) и Приза Landau des Arts vivants (2009), была номинирован на присвоение звания Привилегированного артиста Израильского фонда культурной исключительности.
Гай Бехар был неутомимым активистом в кругах электронного андеграунда Тель-Авива. В 1999 – 2005 годы работал в ряде ночных музыкальных программ. С 2006 года сотрудничает с Эяль и с композитором Ори Лихтиком, который пишет музыку в ходе постановки каждой хореографической пьесы, начиная с их совместного творческого дебюта. В 2014 году на Фестивале Montpellier Danse впервые предстала их пьеса «House», созданная по заказу Batsheva Dance Company (2011). В 2014 году эта пьеса была показа и в Москве на сцене Театра наций в рамках «Контекста», международной программы «Золотой маски» – самой престижной театральной премии России.

«OCD Love» – «Любовь OCD»

За постановку этой потрясающей 55-минутной пьесы Эяль и Бехар получили Grande Prix Профессиональной ассоциации французской критики. Название «OCD Love» отсылает нас к обсессивно-компульсивному расстройству (по-английски – OCD), при котором человек охвачен навязчивыми и раздражающими мыслями. Он подсознательно вынужден выполнять повторяющиеся действия, чтобы избавиться от иррациональных мыслей. Эти навязчивые и болезненные мысли, лежащие в области фантастичного, стали основной темой и хореографической сутью спектакля. Рассказывая о своем творческом замысле, Эяль, в частности, сказала: «В этой работе я всё вижу очень тёмным. И в тенях ты танцуешь со своей тенью. Во многом я черпала вдохновение в тексте «OCD» Нила Хилборна. Для меня это очень сильный текст, потому что он во многом отражает меня саму. Я перечитывала его много раз. Сам текст уже был хореографией или формой, в которую я могла поместить своё вдохновение, поместить себя. Впервые основа спектакля сразу сформировалась у меня в голове, и так четко. Это произошло ещё до того, как я начала работу. Я знаю, как он ощущается и как пахнет. Как конец света, в котором нет милосердия. Как проваливаться в пропасть без возможности вернуться. Много шума и отчаянное желание тишины. Я создавала спектакль не потому, что хотела создать что-то грустное, а потому что мне необходимо было этим поделиться, вынуть тёмный камень из своей груди».Одаренная огромным талантом и феноменальной фантазией, Эяль одержимо выстроила диковинный и захватывающий мир пластического сюрреализма, в котором органично обитают странные существа с болезненной психикой и физиологией. Хореографическая стилистика и танцевальная лексика Эяль, основу которых составляют искривленные линии и экспрессивные жесты, а также изломанные движения и деформированные развороты, получают здесь необычно мощное развитие и формируют пронзительно сильное театрально-пластическое действо. Частично оно насыщено техникой и эстетикой «Гага» Охада Нахарина, но всецело отражает богатую яркую личность Эяль, которая в поиске духовного спокойствия обращается к обрядам и ритуалам. Человеческое тело здесь меняется под воздействием внутренних трансформаций, превращаясь в плотный сгусток внутренней силы, более могущественной, чем цунами.

Энергетически взвинченный, грозный спектакль составляют психологически напряженные картины, в которых предстают загадочные взаимоотношения между странными существами неведомого и удивительного мира. Хореографическое действие органично разворачивается под зловещее клокотание ритмично пульсирующей музыки Ори Лихтика, исполняемой по ходу представления. Оно начинается с мерных и резких щелчков метронома. На сумрачной задымленной сцене в квадрате света появляется солирующая Танцовщица. В чёрном купальнике и высоких носках она проделывает широкие графические жесты, неестественно изгибаясь в изломанных позах. Выполняя медленные, протяжные движения, Танцовщица как бы ищет потерянные элементы, которые смогут помочь ей вновь собрать воедино её раздробленный внутренний мир. Кажется, будто её конечности отделяются от тела, уступая место внутреннему напряжению, которое позволяет ей достичь самых дальних уголков фантазии. С возникновением музыкального потока на сцену выходит стройный Танцовщик: также в чёрном одеянии он величественно и отрешенно вышагивает по сцене с широко раскрытым жестом, как бы демонстрируя своё возвышенное настроение. Завораживая магической пластикой, он движется специфически и гипнотически: при каждом шаге рельефные мышцы его красивого натренированного тела мягко растекаются и слегка вздрагивают, словно чудодейственная энергия в лучезарном сосуде.
Танцовщик вначале не обращает внимание на Танцовщицу, продолжающую своё соло. Заметив её, он изменяет свои круговые орбиты, и его движения становятся более интенсивными и рельефными. Оказавшись рядом, оба персонажа неожиданно замирают и с детским любопытством созерцают друг друга. В этот момент между ними, видимо, рождается любовь. Танцовщица продолжает своё соло, а Танцовщик охаживает её, чаруя элегантными разворотами изящных рук. Затем он исчезает, но вскоре возвращается уже в скульптурном трио: над головами двух кавалеров парит Девушка, с помощью которой Танцовщик старается, весьма своеобразным акробатическим способом, достучаться до сердца Танцовщицы и разжечь в ней пламя любви. Под ритмичное музыкальное бульканье между Девушкой и Танцовщицей начинается дуэт, в ходе которого они пластически что-то обсуждают и обнимаются, потом одержимо танцуют с откинутым торсом, пленяя замысловатыми связками и широкими жестами, радостно бегают и парят, словно птицы, вырвавшиеся на желанную свободу.

На сцене появляются 4 танцовщика. Под новую музыкальную ритмику они объединяются с женским дуэтом и составляют линейный ансамбль, в котором синхронно исполняют каскады причудливых жестов и затейливых разворотов. Затем начинается динамичный и азартный шабаш, но неожиданно все замирают, сгибаются и просовывают руки между ног. В такой уродливой позе с торчащим задом артисты вышагивают по сцене, потом распрямляются и принимают новые удивительные позы. Под механическую ритмику электронной музыки артисты устраивают как бы хоровод. Каждый его участник в сольном танце демонстрирует эффектные выламывания и выкручивания тела, органично связанные острой графической жестикуляцией и с мощной звуковой пульсацией. Музыкальный аккомпанемент с богатым разнообразием колорита звуков и характера ритмов наполняет пластические танцы гипнотической магией и динамической жизнью. Бурные ритмы ударных инструментов инициируют радостные подскоки и жесты, сопровождаемые ликующими криками. Центральные персонажи иногда оказываются наедине, и между ними возникают экспрессивные дуэты: артисты танцуют красивые вариации друг для друга, чтобы очаровать своего партнёра. Канадец Даррен Деваней, блистательно исполняющий партию Танцовщика, творит истинные чудеса: он восхищает виртуозной техникой в трактовке сложнейшей феерии изломанных движений и пластических трюков. Потрясающее впечатление производит и 28-летний израильский танцовщик Гон Биран, рожденный именно для специфического стиля Эйяль. Артист невысокого роста с глубоким прогибом в пояснице и необычайно выразительной пластикой тела, а также с предельной выворотностью рук и бёдер завораживает своей высочайшей танцевальной техникой и предельной отдачей экспрессивной плоти хореографического действу. Биран многократно исполнял сольные номера и становился центром разнообразных ансамблей. Группа артистов периодически составляла оригинальные композиции; они пленяли синхронной жестикуляцией в гармонии с музыкальными ритмами. Иногда широкие ансамбли собирались в плотные группы, в которых возникали как бы цветы, чаруя дивной пластикой музыкальных жестов. Порой артисты омывали руками свои лица и полностью их закрывали, или в испуге судорожно хватали себя за горло. Необычайно интересно выглядел ансамбль с высоко поднятыми кистями рук, в веерообразных разводах которых виделись величественные короны. Согласно смене музыкальной ритмики на сцене всё плавно и быстро трансформируется.
В финале пьесы Танцовщица возносится над группой артистов: под бурлящую ритмику пульсирующих звуков её носят, словно Избранницу в балете И.Стравинского «Весна священная». Затем группа медленно идёт в темноту, останавливается, разворачивается и всматривается в зрительный зал. В глубине сцены вспыхивает яркий свет, и четверо артистов исчезают. На сцене остаются Танцовщица и Танцовщик: она замирает в изогнутой позе, а он медленно отступает в темноту. Под угасающую ритмику потусторонних звуков медленно закрывается занавес. Постановщики спектакля посвятили его больным обсессивно-компульсивным расстройством, их высокому мужеству в борьбе с жутким и неизлечимым недугом. В итоге получилось яркое хореографическое произведение, которое оказалось также мощнейшим высказыванием о сопротивлении обывательской норме, провозглашении права на личный выбор и собственный путь.

«Love Chapter 2» – «Любовь, часть 2»

Гипнотическая 55-минутная пьеса является продолжением опуса «OCD Love», но никакой любовной лирики здесь нет. Исполнители не сливаются в гармоничных дуэтах, а синхронно и отрешенно движутся в группе, сплетая затейливые композиции с «выкрученными» руками и бедрами. Рассказывая о постановке пьесы «Любовь, часть 2», Эяль, в частности, сказала: «Речь идет о холодности, о связи и отсутствии связи, одиночестве и печали. Физические процессы, созданные эмоциями, ведут нас на разные уровни размышлений и чувств. Это грустно и радостно, радостно и грустно. Это жизнь экстремальная. Речь идет о непрерывных потерях чего-то».

Как же предстает спектакль? Хореографическое действие разворачивается ровно и неспешно на пустой сумрачной сцене под живое исполнение музыки Лихтика. На фоне слабо освещенного экрана возникают 6 темных силуэтов, застывших в мягких позах и с призрачными жестами, причудливые линии которых придают этому видению изысканную утонченность. Сказочно-красивая картина загадочно предстает под ровную ритмику ударных инструментов, что наполняет зыбкое видение напряженной тайной. Сценическое освещение возрастает и силуэты оживают: они пластически танцуют, меняя линии жестов, которые напоминают воздушные и грациозные прогибы крыльев-рук. Это происходит настолько медленно и так текуче, что кажется, будто столь живописное видение трансформируется внутри сознания самого зрителя. Постепенно возникает направленное верхнее освещение, и силуэты приобретают новые очертания, которые как бы расцветают благодаря дивной пластике гибких тел и затейливой жестикуляции изящных рук. Фантастическое видение начинает обретать визуальную плоть и танцевальную динамику. Таинственная группа, словно стая бесполых существ, похожих на инопланетян с обликом гуманоидов, отправляется в удивительное и загадочное путешествие. В голубых купальниках и в чёрных носках группа неспешно перемещается по сцене, периодически расходится, формируя рыхлые и синхронные ансамбли, которые завораживают мягким и текучим раскачиванием тел, феерией длинных и широких. жестов. Искусно придуманные абстрактные ансамбли возникают множество раз, неукоснительно соответствуя однообразной и неотвязной ритмике шумов и стуков. Затем к ним добавляются резкие всплески скрипичных звуков, благодаря которым движения стаи становятся более динамичными и стремительными.

Над сценой появляются светящиеся клубы монохромного дыма. Они затмевают слабое свечение экрана, придавая сценическому пространству впечатляющую глубину и объёмность, некую живость и даже мистичность. Несмотря на разнообразие как в звуковом, так и световом оформлении пьесы, хореографическое действие все-таки проистекает монотонно и тягуче. Группа отрешенно движется по сцене, главным образом, кругами, периодически выстраивается в линию, углом или вдоль сцены, но всегда остается цельной и взаимосвязанной какими-то таинственными узами. С изменением характера звуковой ритмики в группе происходит трансформация лексики и манеры движений. Вместо свободной жестикуляции и мерного раскачиваний тела стая приобретает иную пластику и семенит по сцене на полупальцах, что придает каждому существу особую хрупкость и грациозность. Несмотря на ансамблевую синхронность, объединяющую и украшающую стаю, в ней часто возникают отдельные соло или дуэты. Чаруя динамикой виртуозного танца, они предстают как монолог или диалог. Особенно впечатляют сольные пассажи Гона Бирана – невысокого танцовщика с необычайно гибким и экспрессивным телом, который феноменально проделывает каскады экзотических движений. Вроде бы бесхребетное тело артиста фантастически изгибается в любую сторону, странно раздувается живот, руки и ноги сплетаются в замысловатых конфигурациях.

Звуковая ритмика нарастает и пластическая динамика группы достигает апогея: все уже как бы бегут на полупальцах. Вдруг возникает мелодическая песня; зачарованная её красотой стая замирает. Под латиноамериканские ритмы песни на сцене появляются сольные танцы. Вскоре они переходят в синхронную пульсацию всей группы. Следуя пленительной ритмике, существа резко и эффектно прогибаются, исполняя каскады игривой жестикуляции. Песня исчезает, но акустическая ритмика сохраняется, и стая с упоением продолжает пульсировать и быстро семенить по сцене. Фанатично и часто кланяясь, как бы в почтении неведомому божеству, стая входит в наркотический раж пластической медитации. Сценическая дымка постепенно исчезает, уступая свою роль экрану, свечение которого как бы символизирует рассвет и завершение ночных видений. Синхронные движения стаи постепенно угасают. Наконец, существа скульптурно замирают в дивных позах и растворяются в наплывающей темноте. Короткую паузу тишины взорвали бурные овации. Восторженные зрители, стоя, приветствовали артистов труппы L-E-V, которые превосходно исполнили пьесу и блистательно продемонстрировали своё танцевальное мастерство и филигранное владение необычайно своеобразной стилистикой гипнотического произведения. «Love Chapter 2» является вдохновенным творением Эйяль. В этой пьесе она полноценно выразила богатую театральную фантазию и новое хореографическое мышление, наркотическую эстетику и специфику стиля, а также новаторскую танцевальную лексику и своеобразие концептуальной драматургии. Пьеса выстроена изящно и виртуозно: здесь всё насыщенно гипнотической тайной, всё взаимосвязано необычайно органично. Искусно созданное произведение завораживает своим внутренним магнетизмом и предельной преданностью ему всех шести персонажей. Каждый из них находится во власти таинственного магнетизма, который является животворной основой и духовного единения группы. Охваченная гипнотическими путами магнетизма, стая постоянно находится в отрешенном состоянии и сосредоточенно движется в полной изоляции от внешнего мира, испытывая при этом пластические метаморфозы в полном соответствии со звуковой ритмикой, которая является как бы наркотическим стимулом.

«Используя танцоров как живые модели, их пульсирующую энергию и пластику в стиле живых мертвецов, Эйяль добивается удивительной чувствительности от маниакальных роботов». Пьесу «Love Chapter 2» исполняют 3 танцовщицы и 3 танцовщика. Их филигранное мастерство вызывает восхищение и заслуживает восхваления. Артисты феноменально управляют своими телами и танцуют с идеальной четкостью, демонстрируя глубокое понимание концептуальной сути постановки, а также идеальное владения стилем Эйяль. Нужно сказать, что, несмотря на ярко выраженную специфичность, его характеризует неразрывное единство и отрешенность группы, характерные и для хореографического стиля Кристал Пайт. В мае 2017 года в Большом театре России она стала лауреатом Международного приза «Benois de la Danse» за гениальную постановку пьесы «The Season’s Canon» для балетной труппы Парижской национальной оперы. Великолепные артисты труппы L-E-V танцуют обе пьесы Эйяль – «OCD Love» и «Love Chapter 2», с такой сокрушительной мощью, что останавливают дыхание в зрительном зале. Их всемогущие натренированные тела, их художественная и человеческая зрелость составили разительный контраст всем прочим пьесами. Есть надежда, что творчески смелый новаторский вызов Эйяль взбаламутит мирно плещущую «новую волну» европейского современного танца, и она ещё взметнется, разбуженная мощным порывом израильского цунами.
Crédits Photos : Gigi Gianella, André Le Corre, Ron Kedmi,