«САЛОМЕЯ» В ПОСТАНОВКЕ ИВО ВАН ХОВЕ : АБСТРАКЦИЯ С КРОВАВЫМ СЕКСОМ В ФИНАЛЕ
22/06/2017 – Виктор Игнатов
9 июня – 5 июля 2017, De Nationale Opera, Amsterdam

В рамках 70-го Голландского фестиваля в Нидерландской национальной опере триумфально прошла премьера «Саломеи» Р.Штрауса. Знаменитая опера, написанная на библейский сюжет, в постановке Иво ван Хове предстала на манер греческой трагедии, но осовремененной. Сценическое действие, погруженное в сумрак, статику и абстракцию, сопровождало видео луны. Невнятность «танца семи покрывал» компенсировал кровавый финал с патологическим сексом: Саломея не только целует губы пророка, но наслаждается его телом. Центральные партии убедительно исполнили М.Бюстрём (Саломея), Е.Никитин (Иоканаан), Л.Райан (Ирод). Главное достоинство спектакля – превосходное звучание оркестра Concertgebouw под управлением Даниэле Гатти. Великий дирижер стал триумфатором премьеры.

«Скерцо со смертельным исходом»
Именно так Рихард Штраус назвал однажды «Саломею» – одну из самых популярных своих опер, в которой впервые проявился его оригинальный музыкально-драматический стиль. Специфические черты её драматургии определили многолетний опыт композитора в жанре симфонической поэмы. «Саломея» стала его первой оперой, в которой он применил одноактную структуру сквозного поэмного типа.
Оперная партитура была написана на сюжет одноактной драмы Оскара Уальда «Саломея», сочиненной для французской трагической актрисы Сары Бернар. Несмотря на скандальный успех пьесы, Р.Штраус, вдохновленный, царящим в ней пиршеством чувственных эмоций и запретных эротических желаний, остротой контраста между чудовищным аморализмом маниакального образа Саломеи и христианскими идеалами Иоканаана (Иоанна Крестителя), создал оперный шедевр. Композитор представил в Саломее не только женщину-монстра, охваченную безумным желанием поцеловать плененного Иоканаана, но и отразил трагическую силу страсти, роковую одержимость, в результате которых рождается истинное чувство любви. После полутора лет работы над музыкой оперы премьера «Саломеи» состоялась 25 декабря 1905 года в Дрездене. Вызвав возмущение европейского бюргерства и консервативных клерикалов, она стала сенсацией музыкального сезона.

Саломея (М.Бюстрём) и Иоканаан (Е.Никитин)

Саломея (М.Бюстрём) и Иоканаан (Е.Никитин)

Режиссер Иво ван Хове
Лауреат Премии Лоуренса Оливье и Tony Awards известен своими авангардными постановками. Родился в Бельгии 28 октября 1958 года. В 23-летнем возрасте в Антверпене начал карьеру режиссера с постановок своих собственных пьес – «Микробы» («Ziektekiemen»), «Слухи» («Geruchten»). В 1990 – 2000 годы возглавлял труппу Zuidelijk Toneel в Эйндховене (Нидерланды). В течение двух десятилетий ставил спектакли на тексты известных драматургов, среди них Маргерит Дюрас, Еврипид, Уильям Шекспир, Юджин О’Нил, Жан Жене, Альберт Камю, Франсуа Мориак, Джон Кассаветис, Теннеси Уильямс.
С 2001 года является художественным руководителем престижной труппы Amsterdam Toneelgroep, которая в 2013 году отметила свое 25-летие. Иво ван Хове ставил спектакли для театров в Гамбурге, Штутгарте и Нью-Йорке, для Международного фестиваля в Эдинбурге, Венецианской биеннале и Голландского фестиваля (1998 – 2004). В 2006 – 2008 годы во Фламандской опере создал сценическую версию тетралогии Р.Вагнера «Кольцо нибелунга». В 2012 году в Лионской национальной опере поставил «Макбета» Дж.Верди, годом позже в Комишер опер Берлина – «Мазепу» П.Чайковского. В июне 2018 года на сцене Парижской национальной оперы появится в его постановке шедевр М.Мусоргского «Борис Годунов». Для нынешнего, 70-го, сезона Голландского фестиваля маститый режиссер поставил оперу Р.Штрауса «Саломея».

Иродиада (Д.Соффель), Ирод (Л.Райан), Саломея (М.Бюстрём)

Иродиада (Д.Соффель), Ирод (Л.Райан), Саломея (М.Бюстрём)

Сценические особенности спектакля
Прежде чем начать работу над «Саломеей», Иво ван Хове постарался понять замысел композитора. Режиссер обратился к первоисточникам, с одной стороны, перечитывая текст О.Уайльда, а с другой стороны, слушая «свежими ушами» музыку Р.Штрауса. Для Иво ван Хове, несмотря на то, что на фоне событий оперы происходит встреча религиозных, политических и военных лидеров, которую Ирод организует в своей летней резиденции, этот важный элемент драматургии является абстрактным.
Свой режиссерский замысел постановщик изложил так: «Мы решили описать мир как некую субъективность, где люди руководствуются не столько реальностью, которую они видят, сколько своим воображением. Например, поразительно, что на двух страницах либретто, люди описывают Луну, видимой в ночном небе, но все описывают её по-разному, потому что у каждого из них она вызывает разные впечатления. Мы взяли это как важный показатель и разработали сценическое действие вокруг людей, которые приходят из реальной среды, но живут в своем собственном мире, созданном фантазией; каждый из них имеет своё субъективное восприятие».
В соответствии с такой режиссерской концепцией осовремененное оперное действие разворачивается в минималистской декорации и купается в таинственном свете. Аскетическое оформление спектакля придумал Ян Версвейвельд. В центре пустой черной сцены находится дыра подземной цистерны, в которую заточен пророк Иоканаан. Вокруг этой дыры и сконцентрировано все сценическое действие, но оно угнетает смертельной статикой. В глубине эллипсоидной сцены с контурной подсветкой высится огромный овальный задник, имеющий центральный проём. Через него виден хорошо освещённый салон шикарного дворца Ирода, где деловито циркулируют слуги в фирменных униформах и призрачно слоняются, словно тени, богато одетые гости. Они охвачены царящей здесь скукой. Чтобы спастись от одиночества, гости ведут разговоры по своим сотовым телефонам. В конце спектакля проём в заднике сужается и исчезает, но в финале оперы он неожиданно раскрывается, демонстрируя руины дворца, которые можно принять за символ крушения распутного и жестокого мира в результате утраты моральных устоев в нашем нынешнем обществе.

Саломея (М.Бюстрём) и Иоканаан (Е.Никитин)

Саломея (М.Бюстрём) и Иоканаан (Е.Никитин)

Оперное действие, обнаженное, как греческая трагедия, выглядит слишком упрощено и схематично. Все персонажи, одетые в современные одежды, как бы находятся в мире тёмной мечты и под властью коварной луны. В облачном ореоле её видео-проекция медленно движется по параболической орбите вдоль чёрного задника, словно по ночному небосклону. Причудливые метаморфозы луны отражаются на оперных событиях. Когда луна становится красной от крови, начальник стражи – молодой сириец Нарработ, очарованный Саломей, закалывает себя, видя её острое желание коснуться поцелуем губ пророка. Полное лунное затмение сопровождается «танцем семи покрывал», который Саломея решила исполнить по просьбе вожделенного Ирода, чтобы утолить свою страсть в поцелуе пророка.

К сожалению, режиссер лишил зрителей возможности увидеть подлинный «танец семи покрывал», в котором Саломея поочередно сбрасывает фрагменты своего наряда и предстает абсолютно нагой. Вместо этого эротического шоу на огромном заднике предстают чёрно-белые видео-проекции, воплощающие сладострастные видения Саломеи – её чувственный дуэт с пророком, в котором она ласкает его и постепенно обнажается. Параллельно с оригинальной визуализацией этого дикого фантасма Саломеи задымленная сцена загромождается гротесковым пластическом действом, находящемся на грани недоразумения. В бестолковой хаотической толкотне участвует и Саломея: она как бы вальсирует в окружении гостей и приглашенных танцовщиков; в чёрных костюмах они странно выкручиваются, держа в руках чёрные вуали. Сценический сумрак полностью размывает движения толпы и безжалостно потопляет эротический накал темы вальса, страстно пылающий в звучании оркестра.

Иродиада (Д.Соффель) поёт обличительную арию

Иродиада (Д.Соффель) поёт обличительную арию

Хореографический просчёт в ключевой сцене спектакля получил провокационную компенсацию в кровавой и гипертрофированной сцене финала. Когда по требованию Саломеи сломленный Ирод отдает страшный приказ принести в качестве награды за танец голову пророка, чёрный диск луны разрастается во весь задник, и по воле режиссера на сцене появляется из дыры золотой поднос, на котором предстает кровавое месиво – нагое тело Иоканаана, да ещё и живое. Испуганная Саломея начинает петь свой огромный и напряженный монолог. Она гладит голову пророка, затем окровавленная выходит на авансцену, а к ней подползает этот кровавый дублер Иоканаана. Саломея переворачивает его на спину, садится на истерзанное тело и ласкает его, но она никогда не рассматривает пророка. В чувственном трансе Саломея припадает к его губам и, насладившись желанным поцелуем, погружается в сексуальные удовольствия, утоляя агрессивную страсть. Под мощное крещендо в оркестре Саломея усаживается на поднос и, обмазывая себя кровью, продолжает петь свой чудовищный монолог. Собравшиеся возле дыры гости, поначалу стоявшие спиной к этому акту безумия, все-таки развернулись, но, видя кровавую сцену, закрыли руками свои лица и уши. Однако режиссер все-таки заставил публику в зале лицезреть почти 15 минут жуткий сценический садизм со столь откровенной патологией. Не в силах вынести омерзительной сцены кровавого наслаждения Ирод приказывал солдатам убить сумасшедшую принцессу. И Саломея зависла в воздухе, как бы распятая палачами, на фоне дворцовых руин .

Аспекты исполнительства
Вокальная и артистическая интерпретация оперы вполне убедительна, но недостаточно экспрессивна. Образ Саломеи – девушки, осознающей свою извращенную привлекательность среди мужчин, и подростка, в котором пробуждается сексуальность, воплотила шведская сопрано Малин Бюстрём. Высокая, хрупкая певица с красивым и сильным голосом прекрасно пела сложнейшую партию, в которой филигранно отразила психологическое и эмоциональное состояние Саломеи. Наделенная богатым вокальным и артистическим дарованием, Бюстрём утонченно и проникновенно выразила игру обольщения пророка и безумную любовь молодой женщины, охваченной маниакальным желанием поцеловать его губы.

Саломея (М.Бюстрём) у трупа Иоканаана

Саломея (М.Бюстрём) у трупа Иоканаана

В роли Иоканаана с огромным успехом выступил русский баритон Евгений Никитин, известный своими татуировками, из-за которых певцу пришлось отказаться от участия в престижном Байройтском фестивале в 2012 году. Высокая фигура босоногого пророка, облаченного в штаны и майку, несмотря на почти сплошную татуировку крепкого торса, производила монументальное впечатление. Мощный голос певца звучал грандиозно, хотя и не вполне эмоционально, что придавало его пению некую монохромность. Однако вокальная и сценическая трактовка роли полностью соответствовала просветленному образу пророка, пленяла драматической глубиной и преданностью христианским идеалам.
Образ Ирода воплотил канадский тенор Ланс Райан. Он хорошо играл свою роль, но в вокальном плане проигрывал на фоне яркого и экспрессивного вокала Дорис Соффель, исполнившей роль Иродиады, жены Ирода. Немецкая певица с колоритным меццо-сопрано, которая прославилась на центральных партиях вагнеровского репертуара, в роли матери Саломеи потрясала силой духа и голоса. Немецкий тенор Петер Зонн с гибким, звонким голосом блистательно пел и играл небольшую, но значимую партию Нарработа. Нельзя не отметить яркий артистизм пяти артистов второго плана, которые составили динамичную группу еврейских теологов, устроивших сценический бедлам, яростно споря по поводу праведности Иисуса.
Высших комплиментов заслуживает оркестр Concetrtgebouw под управлением Даниэле Гатти. Талантливый итальянский дирижер стал триумфатором премьеры. Для маэстро Гатти это уже второй Голландский фестиваль: три года тому назад он дирижировал в Нидерландской национальной опере «Фальстафа» Верди. «Саломея» Р.Штрауса – первая работа Гатти с в качестве художественного руководителя оркестра Concetrtgebouw, который только раз в году участвует в исполнении спектаклей, проходящих в рамках Голландского фестиваля. В нынешнем сезоне, дирижируя «Саломею», Гатти искусно высветлил все идеи и замыслы композитора. Дирижер избрал мудрые живые темпы, что позволило полноценно отразить тончайшие нюансы оперной партитуры, её драматическую силу и вокальное великолепие. Оркестр звучал проникновенно и обворожительно, красочно и экспрессивно. Превосходно выполняя декоративную, темброво-колористическую функцию, он восхищал рельефными контрастами и театральной образностью.

Саломея (М.Бюстрём) на фоне руин в финале оперы

Саломея (М.Бюстрём) на фоне руин в финале оперы

При сравнительно бедной и маловыразительной сценографии, к тому же абстрактности и статике сценического действия непрерывное симфоническое развитие музыкального тематизма составило драматургическую основу спектакля. По его окончании, как только опустился занавес, публика разом встала и устроила бурные овации прежде всего дирижеру и оркестру. Такая реакция публики была вполне оправданной, так как спектакль получился сценически размытым и рыхлым, а его первая половина казалась тягучей и скучной. Несмотря на вокальное и артистическое мастерство солистов, а также таинственные лунные метаморфозы и кроваво-сексуальный финал, почти двухчасовое представление все-таки выглядит надуманно-искусственным и слишком удаленным от острой и мощной драматургии партитуры Р.Штрауса.
Сценическое осовременивание сюжета оперы, действие которой происходит в Галилее в 27-28 годы, никак не вяжется с кровавым финалом и «распятием» Саломеи, не имеющем связи с нашей действительностью. В таком контексте становятся непонятными современные сценические костюмы и сотовые телефоны. В итоге оперное действие не только приобретает ауру абстрактности, но и вступает в противоречие с музыкальной драматургией Р.Штрауса.
Послесловие
«Саломея» в постановке Иво ван Хове сценически несколько напоминает одноименный спектакль гениального норвежского режиссера Стефана Херхайма. В его версии «Саломея» появилась в 2011 году на Зальцбургском фестивале, в 2013 году она предстала на сцене Оперного театра Осло, а в 2016 году в Королевском театре Копенгагена. В этом спектакле оперное действие разворачивается не только на круглой чёрной сцене, но и на красочном диске нависающей над ней огромной луны, охваченной эффектными и живописными метаморфозами. В сравнении с потрясающей сценической версией Херхайма, о которой можно прочитать в архиве нашей «Музыкальной афиши», «Саломея» в постановке Иво ван Хове выглядит блекло, несмотря на обилие крови в финале.
Credit photos: De Nationale Opera